Между тем как одни герои романа были убеждены в том, что время терпит, а другие полагали, что время не ждет, время шло обычным своим порядком. За пыльным московским маем пришел пыльный июнь. В уездном городе N автомобиль Гос. э 1, повредившись на ухабе, стоял уже две недели на углу Старопанской площади и улицы имени товарища Губернского, время от времени заволакивая окрестность отчаянным дымом. Из старгородского допра выходили поодиночке сконфуженные участники заговора "Меча и орала" -- у них была взята подписка о невыезде. Вдова Грицацуева (знойная женщина, мечта поэта) возвратилась к своему бакалейному делу и была оштрафована на пятнадцать рублей за то, что не вывесила на видном месте прейскурант цен на мыло, перец, синьку и прочие мелочные товары,-- забывчивость, простительная женщине с большим сердцем!
-- Есть! -- повторил Остап сорвавшимся голосом.-- Держите! Ипполит Матвеевич принял в свои трепещущие руки плоский деревянный ящичек. Остап в темноте продолжал рыться в стуле. Блеснул береговой маячок. На воду лег золотой столбик и поплыл за пароходом.
-- Что за черт!-- сказал Остап.-- Больше ничего нет!
-- Н-н-не может быть,-- пролепетал Ипполит Матвеевич.
-- Ну, вы тоже посмотрите!
Воробьянинов, не дыша, пал на колени и по локоть всунул руку под сиденье. Между пальцами он ощутил основание пружины. Больше ничего твердого не было. От стула шел сухой мерзкий запах потревоженной пыли,
-- Нету? -- спросил Остап.
-- Нет.
Тогда Остап приподнял стул и выбросил его далеко за борт. Послышался тяжелый всплеск. Вздрагивая от ночной сырости, концессионеры в сомнении вернулись к себе в каюту.
-- Так,-- сказал Бендер.-- Что-то мы, во всяком случае, нашли.
Ипполит Матвеевич достал из кармана ящичек и осовело посмотрел на него.
-- Давайте, давайте! Чего глаза пялите! Ящичек открыли. На дне лежала медная позеленевшая пластинка с надписью:

ЭТИМ ПОЛУКРЕСЛОМ

МАСТЕР ГАМБС

начинает новую партию мебели. 1865 г. Санкт-Петербург

Надпись эту Остап прочел вслух.
-- А где же брильянты? -- спросил Ипполит Матвеевич.
-- Вы поразительно догадливы, дорогой охотник за табуретками! Брильянтов, как видите, нет.
На Воробьянинова было жалко смотреть. Отросшие слегка усы двигались, стекла пенсне были туманны. Казалось, что в отчаянии он бьет себя ушами по щекам.
Холодный, рассудительный голос великого комбинатора оказал свое обычное магическое действие. Воробьянинов вытянул руки по вытертым швам и замолчал.
-- Молчи, грусть, молчи. Киса! Когда-нибудь мы посмеемся над дурацким восьмым стулом, в котором нашлась глупая дощечка. Держитесь. Тут есть еще три стула -- девяносто девять шансов из ста! За ночь на щеке огорченного до крайности Ипполита Матвеевича выскочил вулканический прыщ. Все страдания, все неудачи, вся мука погони за брильянтами -- все это, казалось, ушло в прыщ и отливало теперь перламутром, закатной вишней и синькой.
-- Это вы нарочно? -- спросил Остап. Ипполит Матвеевич конвульсивно вздохнул и, высокий, чуть согнутый, как удочка, пошел за красками. Началось изготовление транспаранта. Концессионеры трудились на верхней палубе. И начался третий день плаванья. Начался он короткой стычкой духового оркестра со звуковым оформлением из-за места для репетиций.
После завтрака к корме, одновременно с двух сторон, направились здоровяки с медными трубами и худые рыцари эсмарховских кружек. Первым на кормовую скамью успел усесться Галкин. Вторым прибежал кларнет из духового оркестра.
-- Место занято,-- хмуро сказал Галкин.
-- Кем занято? -- зловеще спросил кларнет.
-- Мною, Галкиным.
-- А еще кем?
-- Палкиным, Малкиным, Чалкиным и Залкиндом.
-- А Елкина у вас нет? Это наше место. С обеих сторон приблизились подкрепления. Трижды опоясанный медным змеем-горынычем стоял геликон -- самая мощная машина в оркестре. Покачивалась похожая на ухо валторна. Тромбоны стояли в полной боевой готовности. Солнце тысячу раз отразилось в боевых доспехах. Темно и мелко выглядело звуковое оформление. Там мигало бутылочное стекло, бледно светились клистирные кружки, и саксофонвозмутительная пародия на духовой инструмент, семенная вытяжка из настоящей духовой трубы,-- был жалок и походил на носогрейку.
-- Клистирный батальон,-- сказал задира-кларнет,-- претендует на место.
-- Вы,-- сказал Залкинд, стараясь подыскать наиболее обидное выражение,-- вы -- консерваторы от музыки!
-- Не мешайте нам репетировать!
-- Это вы нам мешаете? На ваших ночных посудинах чем меньше репетируешь, тем красивше выходит.
-- А на ваших самоварах репетируй -- не репетируй, ни черта не получится.
Не придя ни к какому соглашению, обе стороны остались на месте и упрямо заиграли каждая свое Вниз по реке неслись звуки, какие мог бы издать только трамвай, медленно проползающий по битому стеклу. Духовики исполняли марш Кексгольмского лейб-гвардии полка, а звуковое оформление -- негрскую пляску: "Антилопа у истоков Замбези". Скандал был прекращен личным вмешательством председателя тиражной комиссии.
В одиннадцатом часу великий труд был закончен. Пятясь задом, Остап и Воробьянинов потащили транспарант к капитанскому мостику. Перед ними, воздев руки к звездам, бежал толстячок, заведующий хозяйством. Общими усилиями транспарант был привязан к поручням. Он высился над пассажирской палубой, как экран. В полчаса электротехник подвел к спине транспаранта провода и приладил внутри его три лампочки, Оставалось повернуть, выключатель,
Впереди, вправо по носу, уже сквозили огоньки города Васюки.
На торжество освещения транспаранта заведующий хозяйством созвал все население парохода. Ипполит Матвеевич И великий комбинатор смотрели на собравшихся сверху; стоя по бокам темной еще скрижали.
Всякое событие на пароходе принималось плавучим учреждением близко к сердцу. Машинистки, курьеры, ответственные работники, колумбовцы и пароходная команда столпились, задрав головы, на пассажирской палубе.
-- Давай! -- скомандовал толстячок. Транспарант осветился.
Остап посмотрел вниз, на толпу. Розовый свет лег на лица.
Зрители засмеялись. Потом наступило молчание. И суровый голос снизу сказал:
-- Где завхоз?
Голос был настолько ответственный, что завхоз, не считая ступенек, кинулся вниз.
-- Посмотрите,-- сказал голос,-- полюбуйтесь на вашу работу!
-- Сейчас вытурят! -- шепнул Остап Ипполиту Матвеевичу.
И точно, на верхнюю палубу, как ястреб, вылетел толстячок.
-- Ну, как транспарантик? -нахально спросил Остап.-- Доходит?
-- Собирайте вещи! -- закричал завхоз.
-- К чему такая спешка?
-- Со-би-рай-те вещи! Вон! Вы под суд пойдете!
Наш начальник не любит шутить!
-- Гоните его! -- донесся снизу ответственный голос.
-- Нет, серьезно, вам не нравится транспарант? Это, в самом деле, неважный транспарант?
Продолжать игру не имело смысла. "Скрябин" уже пристал к Васюкам, и с парохода можно было видеть ошеломленные лица васюкинцев, столпившихся на пристани.
В деньгах категорически было отказано. На сборы было дано пять минут.
-- Сучья лапа,-- сказал Симбиевич-Синдиевич, когда компаньоны сходили на пристань.-Поручили бы оформление транспаранта мне. Я б его так сделал, что никакой Мейерхольд за мной бы не угнался.
На пристани концессионеры остановились и посмотрели вверх. В черных небесах сиял транспарант.
-- М-да,-- сказал Остап,-- транспарантик довольно дикий. Мизерное исполнение.
Рисунок, сделанный хвостом непокорного мула, по сравнению с транспарантом Остапа показался бы музейной ценностью. Вместо сеятеля, разбрасывающего облигации, шкодливая рука Остапа изобразила некий обрубок с сахарной головой и тонкими плетьми вместо рук.
Позади концессионеров пылал светом и гремел музыкой пароход, а впереди, на высоком берегу, был мрак уездной полночи, собачий лай и далекая гармошка.
-- Резюмирую положение,-- сказал Остап жизнерадостно.-- Пассив: ни гроша денег, три стула уезжают вниз по реке, ночевать негде и ни одного значка деткомиссии. Актив: путеводитель по Волге издания тысяча девятьсот двадцать шестого года (пришлось позаимствовать у мосье Симбиевича в каюте). Бездефицитный баланс подвести очень трудно. Ночевать придется на пристани. Концессионеры устроились на пристанских лавках.
При свете дрянного керосинового фонаря Остап прочел из путеводителя:
"На правом высоком берегу -- город Васюки. Отсюдаотправляются лесные материалы, смола, лыко, рогожи, а сюда привозятся предметы широкого потребления для краяотстоящего на 50 километровот железной дороги.
В городе 8000 жителей, государственная картонная фабрика с 320 рабочими, маленький чугунолитейный, пивоваренный и кожевенный заводы, . Из учебных заведений, кроме общеобразовательных, лесной техникум".
-- Положение гораздо серьезнее, чем я предполагал,-- сказал Остап.-- Выколотить из васюкинцев деньги представляется мне пока что неразрешимой задачей. А денег нам нужно не менее тридцати рублей. Во-первых, нам нужно питаться и, во-вторых, обогнать тиражную лоханку и встретиться с колумбовцами на суше, в Сталинграде.
Ипполит Матвеевич свернулся, как старый худой кот после стычки с молодым соперником -- кипучим владетелем крыш, чердаков и слуховых окон.
Остап разгуливал вдоль лавок, соображая и комбинируя. К часу ночи великолепный план был готов. Бендер улегся рядом с компаньоном и заснул.

На главную

Предыдущая глава Содержание Следующая глава

PSLink обмен баннерами плюс